Александр ВИН - Когда смерть – копейка…
Растерянно начал мять ладошки.
– Это соседка наша, с третьего этажа, приходила… Фая, на кондитерской фабрике в сбыте работает… Говорит, что дочка её сегодня на дачах была, с детишками. Ну, мол, и сама, ну, дочка-то её, сама и видела… Серёжу-то нашего, Серова, ведь убили. Полиции там, в обществе-то, много, говорит, к его домику никого не пускают. Вот.
Стараясь не выпускать близкие слёзы из глаз, Виталик очень жалобно посматривал по очереди на своих друзей. Прислонился к косяку и, чтобы как-то занять беспомощные руки, по инерции поднял трубку зазвеневшего телефона.
– Марек. Говорит, чтобы тебя позвали.
Даже не стараясь полностью выслушать все далёкие телефонные крики капитан Глеб Никитин приказал:
– Приезжай. Мигом. Мы все здесь, у Панаса. Кончай сопли пускать, собирай свои костыли и быстро сюда.
И, не заметив, что положил трубку на самый край стола, растерянно взглянул сначала на Виталика, потом, быстро отводя глаза, и на Данилова.
Воскресенье. 17.30.
Мальчишник
– Да что же это такое?! Прямо напасть какая-то свалилась! Нет, с этим что-то нужно делать! Совсем распустились, никого не боятся, сволочи проклятые! На власти городские нужно давить, чтобы расследовали подробно всё, чтобы ответ полный дали! Поехали, мужики, сами разберёмся, что ли!
Виталик, полосато побледнев лицом и покраснев одновременно, кипятился, размахивая над столом короткими ручками.
– Отморозки эти, молодняк…
– Заткнись.
Не подымая глаз, Глеб Никитин тёр подбородок.
Данилов деликатно кашлянул.
– Он ведь всё время какие-то свои заморочки придумывал. То заправку газовую у нас в поселке выдумал поставить, для баллонов и для машин; чертежи всё в папке таскал, бизнес-планы толстенные сам писал, считал. А прошлой зимой шампиньоны удумал ещё выращивать в развалинах церкви. Там подвалы здоровенные есть, сырые такие, тёмные.
Потом, когда он с нами-то встречался, всё ныл, что знакомый его, ну, по морям-то, звонил, предлагал продать здесь аппаратуру банковскую, ну там, видеонаблюдение всякое, стекла непробиваемые, вроде какие-то сертифицированные для касс, ну и всё такое прочее. Говорил, что дешёво можно взять из-за границы по связям того знакомого морячка. Старший Бендриков, отец мента того, ну, свояка-то, марековского, в банке-то, в коммерческом уж который год работает, в охране, вроде старшим смены тогда был. Обнадёжил он Серого, подтвердил, что у них переоборудование, типа, ожидается, по новым требованиям, аппаратура им вроде такая именно в то время была нужна. Серый-то и раззявился, бегал каждый день с каталогами к президенту того банка, вроде всё у них там слепилось, всё чики-чики было. Ну, он и радовался…
Не ожидая, что Глеб и Виталик с таким напряжённым вниманием будут вслушиваться в его слова, Данилов несколько растерялся. Потыкал быстро, без всякого особого смысла, вилкой по тарелкам и, чтобы не замолкать на полпути, продолжил.
– …Дали мы тогда, в этом феврале, я и Марек, денег ему, ну прокрутиться немного на сделке этой, с банком. Он же, Серый-то, долго всё ныл, выпрашивал у нас бабки. Я пробил его эту трепотню по своим каналам, вроде всё на мази было, по-любому сделка-то должна была у него стрельнуть… Да и аппаратура чего-то быстро так пришла, нормально всё складывалось, он тогда ещё сам летал в Калининград на таможню, со своими мореходами там документы ладили, деньги платил куда надо. Потом приехал домой, помчался, радостный такой, в банк, а там уже другие дела закрутились, неважные. Хозяева этого банка, московские и местные, из-за чего-то перегавкались в то время, не до него им было; и аппаратура эта, и камеры, и стекла вроде им стали не нужны….
Серега месяц, наверно, с Бендриковым-старшим водяру с горя глушил, в банк всё опять ходил, просил купить у него технику, сопли там лил. Нам мозги постоянно полоскал: «Ребята, я же верну! Не подведу! Я с машинами на перегон в Калининграде договорился, там квоты на растаможку для меня сейчас покупают, я прокручусь, я обязательно верну деньги!»….
Продолжая по инерции жевать тёплую котлету, Данилов помолчал и расстроено добавил в кухонную тишину:
– А у меня Жанка-то сбрендила совсем. Уезжает, говорит, в Москву собралась. После всего этого, ну, после Маришки-то, понимаешь, она же совсем никакая стала. Да и мне чего-то не по себе, как вспомню эти дела-то.…
Мужики молчали.
Смахнув раз в пятый, наверно, рукавом с лица крохотные непослушные слёзы Виталик с надеждой посматривал на капитана Глеба. Тот, хмурый, не отрывал взгляда от скатерти, всё чертил там черенком ножа что-то уж совсем непонятное. Данилов продолжал делиться с кухонной тишиной своими различными впечатлениями.
– Как вспомню… Первого мая было тепло, нормально, солнце, а второго, когда мы поехали на реку-то, прохладно уже стало, с реки поддувало по-хорошему. Оделись все нормально, в куртках, Назар-то вообще был в камуфляже. Хорошо, что одеться так догадались, посекло нас, но несильно, через одежду-то… Назар тогда суетился всё, глушануло его, ну, так, вроде не очень; он как шальной, схватил Маришку, тряс всё её. Она-то уже не дышала, а он, как придурок, трясет её, дыхание вроде стал делать ей искусственное, я разозлился, насилу оторвал его от девки, чуть не отоварил его там сгоряча-то… Д-да, дела наши, делишки…
Не решаясь прервать непонятное и, поэтому страшное молчание Глеба Никитина, Герман опасливо затих и осторожно потянулся вилкой к солёным грибам.
Воскресенье. 18.05.
Мальчишник
Истерика Марека впечатляла.
Ворвавшись в квартиру Панасенко, он начал верещать ещё с порога.
– Серого убили! Убили! Свояк мне только что, сейчас, звонил, говорит, что весь их полицейский отдел на ушах стоит. Сначала его избили, на лбу синяк, бровь разбита! Оглушили, наверно, Серегу, а потом повесили. Это из-за денег, я знаю, я точно знаю, и из-за долгов его дурацких!
Взъерошенный, в турецком джемперке с оленями и мятых серых брюках, Марек суматошно скакал через всю кухню от двери к балкону, дергая за руки то одного приятеля, то другого. На его худенькой скуле бело выделялся мощный слой пластыря, левый локоть был забинтован так же прочно и толсто.
Герман сграбастал его за одежду.
– Стоп, не суетись, остынь. Плесни-ка ему коньячку, Виталик.
Марек громко глотнул, выдохнул и чуть не отшвырнул пустую рюмку.
– …Свояк говорит, что натоптано там, вокруг дачи, немного, следы все женские, от туфель, на земле у входа, и помада ещё есть на стаканах. Может наркоманки это, в поселке-то у свалки их полно, они молодые ведь, жилистые, запросто подвесить Серегу могли, да ещё и оглушённого-то…
Настойчиво прижимая Марека к диванчику, Данилов с негромкой солидностью продолжал его уговаривать.
– Садись, садись, сейчас ты нам всё подробно расскажешь, без истерики. Выпей ещё, продышись.
И опять…
Промежутки тишины, всё чаще и чаще возникавшие в последние минуты в небольшой кухоньке, напоминали сгустки страхов с мерзким запахом погребального ужаса. Заботливо задавленный Германом в угол дивана, Марек жевал бутерброд, Виталик, блестя мокрыми глазами, примостился на стуле у краешка стола.
Со сжатыми за спиной кулаками капитан Глеб продолжал стоять у балкона, прижимаясь лицом к стеклу. И тоже молчал.
Первым тихо крякнул Марек.
– За Серого бы надо выпить.… Вроде как помянуть.
Со всей ответственностью Герман опять взялся за бутылку. Подняли.
– А ты чего, Глеб…? – Виталик осёкся.
– Я потом.
Данилов недоуменно поднял брови и взглядом показал мужикам на Глеба. Марек продолжал морщиться на выпитый коньяк, Виталик с такой же растерянностью пожал в ответ плечами.
Пару минут они трое опять дружно молчали, одинаково стуча вилками по тарелкам.
Первым пробило почему-то Виталика.
– Да не наркоманы это к Серому-то вломились! Чего ты выдумываешь-то хоть, чепуху-то какую напрасную говоришь! Если бы бомжи его оглушили, то просто бы котелки да ложки алюминиевые у него выгребли бы и приемник бы взяли – и всё, и сбежали бы, а вешать-то человека им незачем, таким гадам кайфу от этого не прибавится.
И Данилов, тяжело сопя, снова повернулся к Азбелю.
– Чего у Серого из вещей-то пропало, Марек, не знаешь?
– Да нет, только-только сейчас его жену на дачу повезли на опознание. Самого-то Серёгу сосед по даче нашёл, шёл мимо, увидел, что дверь в домик весь день открыта, ну и заглянул… Сосед-то этот и опознал его, фактически, когда полицию вызвал.… Теперь им жену ещё нужно туда доставить, для порядка.
Над столом под свет абажура чуть ли не по пояс высунулся Герман.
– Чего тут базарить лишнее, всё срастается?! Наркоши это свалочные, верняк! Практически все мои знакомые кореша, у кого в том обществе дачи-то, говорят, что частенько к ним эти уроды залезают. И бабы у них такие же грязные и наглые! Если бы мужики туда вломились, то они по-другому Серёгу гасили бы, ведь у него рядом с печкой и ножей куча, и топор в чурбаке воткнут.
